Кто пишет "переводные" книги?
Читая разные переводы одной и той же книги, не раз ловил себя на том, что на самом деле читаю несколько разные произведения. Как так?
Все дело в том, что переводчик, практически, пишет книгу заново, «отгрызает кусок собственного мозга», как сказала Марина Цветаева .
Редкий читатель, даже полюбив прочитанную не в оригинале книгу, запомнит имя того, кому он обязан полученным удовольствием. Даже литературные критики почти всегда забывают о переводчиках.
Переводчик же должен тонко чувствовать вибрации обоих языков, нужно просто мыслить категориями обоих языков, что бы попробовать передать всю ту гамму чувств и образов из одного языка носителям другого языка и другой культуры. В результате переводчику «все равно придется „затачивать“ текст под лекало читательского восприятия — если он хочет быть хоть сколько-нибудь адекватно понят». И вот тут очень многое, если не все, зависит от художественного таланта переводчика… Дословным переводом можно загубить не только всю прелесть слога переводимого произведения, а даже и потерять весь драйв, смысл и интонации произведения. В результате может получиться невразумительное серое нагромождение слов, но это конечно, в крайнем случае. В реальности конечно не все так плохо — но все равно произведения одного и тогоже автора переведенные разными людьми «звучат» по разному.
Вот для примера сравним два очень хороших перевода одного очень хорошего произведения:
Роберт М. Пёрсиг
ДЗЭН И ИСКУССТВО УХОДА ЗА МОТОЦИКЛОМ
Исследование некоторых ценностей
Перевод Геннадий Башков
Даже не подымая кисти с левой ручки мотоцикла, я вижу по часам, что сейчас восемь тридцать утра. Ветер, даже при скорости в шестьдесят миль в час, тёплый и влажный. Раз уж он такой сырой и горячий в восемь тридцать, то каким же будет после полудня?
В порывах ветра чувствуются резкие запахи с болот у дороги. Мы находимся в районе Центральных равнин среди тысяч охотничьих болот, где водятся утки, и направляемся от Миннеаполиса на северо-запад к Дакотам. Шоссе представляет собой старую бетонную двухполосную дорогу, на которой не так уж много движения с тех пор, как несколько лет назад параллельно с ним пролегла новая чертырёхполосная магистраль. Когда мы проезжа-ем болото, воздух сразу же становится прохладнее. Затем он снова теплеет.
Как я рад, что снова еду по этой местности! Эта глушь ни-чем не знаменита, и хотя бы только поэтому нравится мне. На таких старых дорогах расслабляешься. Мы трясёмся по избитому бетону среди рогоза и лугов, а дальше опять рогоз и болотная трава. То тут, то там открывается водная гладь, и если приглядеться,то можно заметить диких уток на закраинах зарослей рогоза. И черепахи… Вон дрозд с красноватыми крыльями.
Я хлопаю Криса по колену и показываю на него.
- Что? — кричит он.
- Дрозд!
Он что-то ответил, но я не расслышал. — Что? — ору я.
Он берёт меня за шлем и вопит: “Да я их столько видел, пап!”
Роберт М. Пёрсиг
Д3ЭН И ИСКУССТВО УXОДА 3А МОТОЦИКЛОМ
Исследование Ценностей
Перевод М.НемцовНе отрывая руки от левой рукоятки мотоцикла, я по часам вижу, что уже восемь тридцать утра. Ветер даже при шестидесяти милях в час — теплый и душный. Если уже в полдевятого жарко и сыро, то как будет днем?
Ветер несет едкие запахи придорожных болот. Мы — в той части Центральных Равнин, где тысячи топей, где хороша утиная охота. Мы направляемся на северо-запад от Миннеаполиса в сторону Дакот. Эта дорога — старое бетонное двухполосное шоссе, по которому нет интенсивного движения с тех пор, как несколько лет назад параллельно ему проложили новую четырехполосную трассу. Когда мы проезжаем очередное болото, воздух неожиданно холодеет. Когда же болото остается позади, теплеет снова.
Я рад, что опять еду сюда. Как в несуществующую страну, совершенно ничем не знаменитую и именно поэтому — привлекательную. На таких старых дорогах исчезают все напряги. Мы трясемся по избитой бетонке среди рогоза, лужаек, опять рогоза и болотной травы. Тут и там мелькает открытая вода, и, если вглядеться, на краю рогозовых зарослей можно увидеть диких уток. И диких голубей. …Вон краснокрылый дрозд.
Я шлепаю Криса по коленке.
- Чё? — вопит он.
- Дрозд!
Он что-то отвечает — я не слышу.
- Чё? — ору я, не оборачиваясь.
Он хватает меня за затылок шлема и вопит:
- Я видел их тучу, па!
- А-а! — ору я в ответ, потом киваю сам себе. В одиннадцать лет краснокрылые дрозды не особенно впечатляют.
Сказать по приведенному отрывку, что один из переводов лучше, ближе к оригиналу, точнее конечно не возможно, но даже тут видно насколько сильна зависимость текста получаемого читателем от переводчика.
И наконец, для сравнения оригинал на английском:
I can see by my watch, without taking my hand from the left grip of the cycle, that it is eight-thirty in the morning. The wind, even at sixty miles an hour, is warm and humid. When it’s this hot and muggy at eight-thirty, I’m wondering what it’s going to be like in the afternoon.
In the wind are pungent odors from the marshes by the road. We are in an area of the Central Plains filled with thousands of duck hunting sloughs, heading northwest from Minneapolis toward the Dakotas. This highway is an old concrete two-laner that hasn’t had much traffic since a four-laner went in parallel to it several years ago. When we pass a marsh the air suddenly becomes cooler. Then, when we are past, it suddenly warms up again.
I’m happy to be riding back into this country. It is a kind of nowhere, famous for nothing at all and has an appeal because of just that. Tensions disappear along old roads like this. We bump along the beat-up concrete between the cattails and stretches of meadow and then more cattails and marsh grass. Here and there is a stretch of open water and if you look closely you can see wild ducks at the edge of the cattails. And turtles. — There’s a red-winged blackbird.
I whack Chris’s knee and point to it.
``What!’’ he hollers.
``Blackbird!’’
He says something I don’t hear.``What?’’ I holler back.
He grabs the back of my helmet and hollers up, ``I’ve seen lots of those, Dad!’’
``Oh!’’ I holler back. Then I nod. At age eleven you don’t get very impressed with red-winged blackbirds.
